поделись любимым стихотворением?
...
Он долгих двадцать восемь лет
И двадцать восемь зим, к тому ж,
Хранил в себе один секрет
И был в семье примерный муж.
Всё было, вроде, как всегда:
Жена готовила обед...
Но приключилась вдруг беда:
Он взял и вспомнил про секрет.
Под шум и кислый запах щей,
Ворчанье Суженой с утра,
Он вспомнил всё до мелочей,
Как будто было то вчера.
...
Она сидела у окна,
И мягкий чудный лунный свет
Окрасил в бледные тона
Её прекрасный силуэт.
Струились пряди по плечам,
Скользили змейками на грудь,
И он подумал сгоряча:
Женюсь на ней когда-нибудь!
Он вспомнил всё до мелочей:
Изгибы линий, мягкость губ
И жар её простых речей,
И за окном огромный дуб.
Сплетенье рук, слиянье тел,
Каскад каштановых волос
И то, как он её хотел -
До исступления, до слёз.
Признаний трепетных поток,
(Как он на ушко их шептал!)
Смешной над ухом завиток,
Что от дыханья трепетал.
Она смотрела на него
Глазами влажными, как ночь.
Слова пьянили, как вино:
-Люблю тебя. Роди мне дочь.
...
С утра он потерял покой:
То суетился, то скучал.
Потом, закрыв лицо рукой,
Сидел на стуле и молчал.
Жена ворчала, как всегда,
Ругала убежавший суп.
И он отметил, что года
Ей, постаревшей, не к лицу.
Как не идёт ей белый цвет
И пряди крашеных волос…
И целых двадцать восемь лет
Всё как-то было не всерьёз.
...
Вдруг он вскочил, схватил пальто,
Забыл про шапку и носки.
Все двадцать восемь лет – не то.
Все двадцать восемь зим – тоски.
Нашёл тот дом. У дома – дуб.
Взбежал по лестнице стрелой.
Унять бы дрожь с холодных губ
И трусость гадкую – долой!
Наверное она сейчас
Пьет чай и кутается в шаль,
И из её прекрасных глаз
Струится тихая печаль.
А, может, принялась вязать?
А, может, кружево плести?
Так много надо ей сказать,
А, главное, сказать "прости".
...
Открыла дверь. В глазах – вопрос.
Ей было снова двадцать лет.
Каскад каштановых волос,
Знакомый сердцу силуэт.
Над ухом лёгкий завиток,
Как много лет назад, точь в точь...
- Вы не ошиблись?
- Нет, не мог. Вы Аня?
- Вера. Её дочь.
- А Аня?
- Мамы больше нет. Кто Вы?
Он повернулся вспять:
- Я шёл к ней двадцать восемь лет.
- Она ждала Вас… двадцать пять.
Как закружилась голова!
Как сердце ухнуло в груди!
И вспомнил он её слова
С мольбою: «Ты не уходи!»
Он сгорбился. Поплёлся прочь.
Сплетенье рук... Слиянье тел...
Люблю тебя... Роди мне дочь...
А он ведь, вправду, дочь хотел!
Как странно: Ани больше нет.
Заплакал. Бросил в тишину:
- Я буду много-много лет
Любить тебя. Тебя одну.
Он долгих двадцать восемь лет
И двадцать восемь зим, к тому ж,
Хранил в себе один секрет
И был в семье примерный муж.
Всё было, вроде, как всегда:
Жена готовила обед...
Но приключилась вдруг беда:
Он взял и вспомнил про секрет.
Под шум и кислый запах щей,
Ворчанье Суженой с утра,
Он вспомнил всё до мелочей,
Как будто было то вчера.
...
Она сидела у окна,
И мягкий чудный лунный свет
Окрасил в бледные тона
Её прекрасный силуэт.
Струились пряди по плечам,
Скользили змейками на грудь,
И он подумал сгоряча:
Женюсь на ней когда-нибудь!
Он вспомнил всё до мелочей:
Изгибы линий, мягкость губ
И жар её простых речей,
И за окном огромный дуб.
Сплетенье рук, слиянье тел,
Каскад каштановых волос
И то, как он её хотел -
До исступления, до слёз.
Признаний трепетных поток,
(Как он на ушко их шептал!)
Смешной над ухом завиток,
Что от дыханья трепетал.
Она смотрела на него
Глазами влажными, как ночь.
Слова пьянили, как вино:
-Люблю тебя. Роди мне дочь.
...
С утра он потерял покой:
То суетился, то скучал.
Потом, закрыв лицо рукой,
Сидел на стуле и молчал.
Жена ворчала, как всегда,
Ругала убежавший суп.
И он отметил, что года
Ей, постаревшей, не к лицу.
Как не идёт ей белый цвет
И пряди крашеных волос…
И целых двадцать восемь лет
Всё как-то было не всерьёз.
...
Вдруг он вскочил, схватил пальто,
Забыл про шапку и носки.
Все двадцать восемь лет – не то.
Все двадцать восемь зим – тоски.
Нашёл тот дом. У дома – дуб.
Взбежал по лестнице стрелой.
Унять бы дрожь с холодных губ
И трусость гадкую – долой!
Наверное она сейчас
Пьет чай и кутается в шаль,
И из её прекрасных глаз
Струится тихая печаль.
А, может, принялась вязать?
А, может, кружево плести?
Так много надо ей сказать,
А, главное, сказать "прости".
...
Открыла дверь. В глазах – вопрос.
Ей было снова двадцать лет.
Каскад каштановых волос,
Знакомый сердцу силуэт.
Над ухом лёгкий завиток,
Как много лет назад, точь в точь...
- Вы не ошиблись?
- Нет, не мог. Вы Аня?
- Вера. Её дочь.
- А Аня?
- Мамы больше нет. Кто Вы?
Он повернулся вспять:
- Я шёл к ней двадцать восемь лет.
- Она ждала Вас… двадцать пять.
Как закружилась голова!
Как сердце ухнуло в груди!
И вспомнил он её слова
С мольбою: «Ты не уходи!»
Он сгорбился. Поплёлся прочь.
Сплетенье рук... Слиянье тел...
Люблю тебя... Роди мне дочь...
А он ведь, вправду, дочь хотел!
Как странно: Ани больше нет.
Заплакал. Бросил в тишину:
- Я буду много-много лет
Любить тебя. Тебя одну.
