Я уж не говорю о том, что для нас близкий человек — в первую очередь супруг и ребенок — красив всегда. Надо ли объяснять почему? «Вся красота — в глазах смотрящего», — написал один не слишком известный в России фантаст. Думается мне, он был прав. Наконец, сколь бы ни была внешность индивида притягательной или отталкивающей, если нам суждено с ним общаться, то куда важнее для нас становится его личность. И вот тут все сильно проще: хорошие качества человека — доброта, честность, великодушие, щедрость, сострадание, отзывчивость, самоотверженность, открытость — почти никогда не зависят от того, в каком времени и в каком обществе он живет, какого он пола, возраста и расы, каково его образование и социальный статус, во что он верит и что любит. «Это — прекрасный человек!» — говорим мы про него. И ничуть не кривим душой.
Вы никогда не задумывались, проходя мимо витрин магазинов, торгующих одеждой, над тем, что идеальные формы и пропорции манекенов — это несколько неправильно? В том смысле, что живых людей, выглядящих так, на планете куда меньше, чем иных — с чересчур короткими или длинными конечностями, полных, с покатыми плечами и отсутствующей талией, сутулых, плоскогрудых, невысоких… Обычных. Хотя, по логике, именно для обычных людей, а не для топ-моделей и шьется 99,9 % всей одежды в мире. Более того, зачастую эта самая одежда призвана как раз нивелировать наши недостатки, одновременно подчеркивая достоинства. Обманывать чужое зрение и собственное чувство неполноценности. Создавать иллюзию того, чего нет. Может ли человек не соответствовать некой усредненной норме, образцу, эталону привлекательности и тем не менее быть красивым? Несомненно. Часто ли внешность человека соответствует его внутренней сути? Сомневаюсь. Равно ли «человек привлекательный» и «человек достойный»? Отнюдь. Как тут не вспомнить слова Шерлока Холмса о том, что самой привлекательной из всех известных ему людей внешностью обладала молодая женщина, отравившая детей ради наследства, а самой отталкивающей — пожилой филантроп, истративший целое состояние на лондонскую бедноту. Тем не менее психология человека такова, что мы с куда большей охотой заочно припишем красоте добродетели, а уродству — пороки. «Смотрите-ка, а с виду такой милый!» — наверняка каждый из нас не раз слышал (а то и говорил, что уж греха таить) эту фразу применительно к человеку, совершившему какой-то заслуживающий порицания поступок. Так же справедливо и обратное: мы куда охотнее поверим в некрасивого злоумышленника, словно человек, не отвечающий нашим эстетическим запросам, чем-то виноват априори. Или, по крайней мере, подозрителен. Разумеется, внешняя «красота», равно как и «уродство» — категории исключительно субъективные и ничуть не абсолютные. В разных странах у разных народов в разные времена эти понятия зачастую обозначали разное